Зоосити - Страница 85

Бешено работая ногами, я всплываю следом за Роналдо. Очень болит бок — наверное, все-таки крокодил сломал мне ребро. К тому же довольно тяжело волочить за собой бывшего любовника, пусть и под водой. Он как-никак весит девяносто пять килограммов! Легкие уже не просто горят; их как будто жжет напалмом. Я выныриваю на поверхность, кашляя и отплевываясь, и слушаю песню. До конца еще очень и очень далеко.

Детка, ты сводишь меня с ума; я сделаю все,
что ты хочешь…

Над водой разносится голос Хьюрона:

— Дети, это мой друг, мистер Крокодил. Ну-ка, поздоровайтесь с ним! Он хочет с вами подружиться. Стать вашим лучшим другом! Потому что, откровенно говоря, мне он смертельно надоел!

Только не разбивай мне сердце, детка, не дразни меня…

Я волочу Бенуа к берегу. Ленивец пытается помочь; он дергает его зубами за рубашку. Мне удается вытащить его торс, но ноги по-прежнему в воде. Выползаю следом за Бенуа и, дрожа, присаживаюсь рядом с ним на корточки. Бррр, до чего же здесь холодно!

Бенуа не дышит. Я запрокидываю ему голову, одной рукой зажимаю нос и прижимаюсь губами к его губам. Начинаю делать искусственное дыхание. Потом прижимаю два пальца к артерии у него на шее. Заметив кровь, которая просачивается сквозь рубашку, Ленивец тихо хнычет.

— Заткнись, дружок!

Ну, пожалуйста… Дыши… Пульс почти не прощупывается. Один аллигатор… Два аллигатора… Тридцать ударов в минуту. Нехорошо. Бенуа по-прежнему не дышит. Кроме того, он может умереть от потери крови. Погоди, Зинзи, не все сразу… Понятия не имею, что я здесь делаю. Раз пульс еще прощупывается, может, стоит сделать непрямой массаж сердца? Вот это попала!

Мы поедем дальше, понесемся в ночи…

Я снова запрокидываю ему голову, прижимаюсь губами к его губам, наполняю его грудь своим дыханием.

— Дыши, сволочь такая! Дыши, гад!

Мы с ним слились воедино, хрипим и кашляем в унисон.

— Бенуа, мать твою, дыши!

Все хорошо, детка, только держись за меня,
все будет хорошо… будет хорошо…

— Я не хочу, — тоненьким голоском говорит Сонгвеза. Я слышу ее, но не могу оторваться от Бенуа. Сейчас я не могу себе этого позволить.

— Иногда нам всем приходится делать то, что не хочется, — говорит Хьюрон. — Это такая игра.

— Как «Кровавые небеса»? — хихикает С’бу. Голос у него плывет; он как будто тоже доносится из динамика.

— Что еще за «Кровавые небеса»? — рявкает Хьюрон.

— Компьютерная игра..

— Вот именно, совсем как твоя компьютерная игра. — Голос у Хьюрона снова делается вкрадчивым.

— В нее играют вдвоем?

— Только вдвоем!

Детка, я захвачен-захвачен-захвачен любовью!

Я кладу ладонь Бенуа на грудь, соединив пальцы. Надеюсь, от массажа ему хуже не будет… Надавливаю, слышу страшный хруст. Наверное, у Бенуа сломаны ребра… Теперь нас двое.

— Не знаю, как ты теперь будешь объясняться с женой, — шиплю я. — Давай же оживай, дерьмо ты собачье! — Ленивец кладет лапу поверх моих рук. — Ладно, ты прав. Лучше на него не давить! — Я глубоко дышу. Стараюсь успокоиться.

Детка, я захвачен-захвачен-захвачен любовью!

— Сонг, возьми нож. И ты тоже возьми. Не волнуйтесь, они обработаны заклинаниями. Ну что, готовы? Победитель тот, кто первый убьет другого!

— Да-а-а! — хихикает Сонг.

Мы поедем дальше, будем нестись в ночи…

Тело Бенуа тяжелеет, он лязгает зубами. Его сотрясает дрожь. Я поспешно отодвигаюсь; он бьется в приступе кашля. Извергает из себя воду и желчь. Я поворачиваю его голову набок. Он не открывает глаз. Ленивец выжидательно смотрит на меня, но я понятия не имею, достаточно ли моих познаний. Спасен ли Бенуа? Он ведет себя не совсем как в кино. То и дело отплевывается; из него фонтаном хлещет вода. Потом он шумно, со всхлипом, вздыхает. И еще раз — уже не так шумно. Глаз по-прежнему не открывает. Но мне этого достаточно. Он дышит.

Держись со мной, детка, и все будет хорошо,
все будет хорошо…

Рука у него вывернута под неестественным углом. Если она даже и сломана, перелом закрытый. А может, просто вывих. Гораздо больше меня беспокоят рваные раны у него на боку — следы крокодильих зубов. Надеюсь, чудовище не повредило Бенуа внутренних органов! Как можно туже перевязываю ему правый бок рубашкой, чтобы остановить кровь, подтаскиваю к самой страшной ране Ленивца. Что находится в том месте — аппендикс, печень, селезенка? Боже, почему я в свое время прогуливала биологию?

— Надави на него всей тяжестью, дружок. Не отпускай. Я скоро вернусь.

Мне страшно оттого, что Бенуа может умереть от потери крови. Или захлебнуться — наверняка у него жидкость в легких. А может, его мозг уже затронули необратимые процессы, потому что он долго пробыл под водой? Его нужно скорее в больницу… Нам нужны врачи и современная аппаратура. Стараясь забыть о страхе, выбираюсь на бетонный пирс.

Все будет-будет-будет хорошо!

На некоторое время в пещере становится тихо. Потом снова звучит та же песня.

Хихиканье Сонг сменяется возмущенным воплем. К сожалению, теперь я не только слышу, что там творится, но и вижу. Клетка раскрыта. На мясницкой колоде — грязный комок из меха и требухи. Рядом — крохотный комочек перьев. Простыня побурела от крови. Голова Трубкозуба запрокинута. Глаза у него пустые, стеклянные, как у мягкой игрушки. Марабу кладет на колоду громко квакающую Жабу. Ее пятнистое горло раздувается пузырем. Марабу заносит мачете и отрубает Жабе голову. Хлещет кровь.